Расшифровка В.А. Сюсюкина

Я была только один раз в Саратове, в 2017 году, и тогда уже была под большим впечатлением. Это еще не называлось домом Франка. Я была под большим впечатлением от той конференции, от той работы, которую ведёт Анастасия и рассказывала студентам. Также в Польше пройдет проект. А поскольку сейчас это дом Франка, я чувствую себя просто у него в гостях. «В гостях у Франка», да, так надо назвать. И для меня это особенно ценно во многих отношениях. Поскольку этот год юбилейный для Франка. Это 70-летие со дня смерти философа. Он умер в 1950 году. Вот как раз в декабре будет годовщина его смерти. Поэтому, конечно, планировалось очень много разных мероприятий. В том числе наша краковская встреча. Но поскольку Саратов не смог приехать в Краков, поэтому Краков приехал в Саратов. Поэтому я это воспринимаю как не как конференцию, а как встречу. Цикл наших конференций носит название «Краковские встречи», поэтому это не конференция, это – встреча. Краковская встреча на саратовской земле. Поскольку встреча не совсем формальная, я тут расскажу некоторые исследовательские аспекты и то, чем я последнее время занимаюсь, расскажу, как ведется работа с архивами. Я работала не одна, с коллегами. Но прежде всего хотела подарить свою последнюю книгу. Книга озаглавлена «Мирра Ивановна Лот-Бородина – историк, литератор, философ, богослов». Она посвящена одной удивительной женщине, которую считай первой православной женщиной-богословом. Мирра Ивановна Лот-Бородина Бородина, которая родилась в Петербурге, в семье академика Бородина, известного ботаника. В 1906 году уехала учиться в Париж, в Саргону, там закончила и защитила докторскую диссертацию по истории средневековой литературы. Вышла замуж за профессора, своего научного руководителя, Фердинанда Лота, академика. Она сначала изучала средневековую историю, затем стала увлекаться патристикой, написала много работ по богословию, об обожении – теме, которая, наверное, cейчас у всех на устах. Очень известная тема, но именно ее работы были опубликованы на французском в 30-31х годах. Они были первыми…может быть не вообще первыми в мире. В ХХ веке была одна работа Ивана Попова, но тем не менее, именно ее принято считать основательницей исследований в этой области. Писала стихи. Но что в данном случае интересно, это то, что встречалась, дружила со многими русскими миграционными философами, и прежде всего с Семёном Людвиговичем Франком. Он о ней очень тепло отзывался, считал ее очень глубоким богословом и философом, сравнивал тонкости её изысканий с Дунсом Скоттом – одним из самых тонких аналитиков. В свою очередь, Лот-Бородина очень тепло отзывалась о нём как о святом человеке. После смерти она написала вдове, Татьяне Сергеевне, они долго переписывались. И есть также глава, посвященная её дружбе с Семёном Франком. Эта книга должна быть в этом месте. С удовольствием её оставлю. Мирра Ивановна писала также стихотворения, это тоже уникальная вещь в русской литературе в том числе. Возник целый цикл стихов о русских философах. Она писала стихи, посвященные Бердяеву, Шестову, и сохранилась также ее стихотворение о Семёне Людвиговиче Франке, которое было опубликовано Татьяной Сергеевной уже после смерти. И написал также стихотворения Татьяне Сергеевне. Этот дом, конечно, особенно связан с Татьяной Сергеевной Барцевой-Франк. Поэтому я, наверное, тоже позволю себе прочесть это стихотворение. Стихотворение было написано 10 февраля 1951 года, спустя 2 месяца после смерти философа. Франк, как известно, умер 10 декабря, а вот 10 февраля уже следующего 51-го года в письме Татьяне Сергеевне Франк Мирра Ивановна Бородина такое стихотворение, озаглавленное «Той, которая осталась». Татьяна Сергеевна очень глубоко пережила эту смерть. И эпиграфом послужил стих из Евангелие «Блаженны плачущие». «Сердце с любимым в разлуке, ищет отшедшего здесь. Нет ни моления ни муки, не возвратят его день. Веры одной ожидания, свет, что блистает во тьме, пусть озаряет страданья на люботрудной земле. Бди, нетомясь, безнадежно, близится трепетный миг, внутренним оком ты нежно узришь прославленный лик». Вот такое стихотворение. И Лот-Бородина уже в пятую годовщину смерти сообщала вдове, что в ночь на 10 декабре видела впервые во сне Сёмена Людвиговича.

Он был необычайно светл и радостен. Проснувшись, написала следующее четверостишие для вас: «Для вас покой души его прекрасной земной тоской не омрачён, о, не томись о нём так страстно, ждёт там тебя с любовью он». Эти строки сохранились в архивных бумагах у отца Петра Скорера. Что касается архивных источников, касающихся жизни и творчества Сёмена Людвиговича Франка, их очень много. Я пытаюсь дать краткий обзор, конечно, не про всё сейчас смогу я рассказать, но хотелось бы дать общее такое представление где находятся бумаги. Конечно, это не новая тема, я уверена, что про это много слышали и знаете, но хотелось бы, тем не менее, поделиться, особенно теми находками, которые в последнее время стали доступны. Часть из них уже опубликованы, в этом году получилось так, что вышло три книги, посвященные, в большей или меньшей степени, Сёмену Франку. В этой книге глава о Франке. Еще одна книга о Франке, Льве Карсавине и евразийском движении. И еще одна книга, написанная вместе с коллегой Александром Цыганковым, из института философии Российской Академии Наук, в который мы изучили голландский след, если там можно выразиться, Франка, поскольку известно, что он читал лекции в Голландии и на основе архивных документов, голландской прессы того времени, голландских газет, которые публиковали заметки о том, что Франк Будет читать лекции, какие были отзывы были после этих выступлений, какие были рецензии. Голландские переводы его работ и так далее, - всё это удалось исследовать и опубликовать в виде книг, включая те же переводы на русский статьи, публиковавшиеся Франком в Голландии. И подробно исследована переписка с Бруно Беккером. Этот человек филолог, историк, очень известный, считающийся основоположником славистики в Голландии. Чья школа славистики привлекала внимание ученых всего мира, не только голландские. Им восхищались и итальянские слависты и другие. Он подготовил прекрасных исследователей. Его ученики, непосредственно, во втором поколении, наверняка, живу до сих пор. Бруно Бекер сам родом из Санкт-Петербурга. Дружили они всегда в Петербурге. Затем Бруно Бекер организовывал его встречи, его приезд в Голландию. Наряду с Паулем Эренфестом, другом Эйнштейна, с которым Франк через своего брата Михаила познакомился еще в Петербурге. А в последствие они переписывались, и Франк останавливался у Эренфестов. Это был не один эпиздо, это была серия эпизодов, но вот такой вот момент. Благодарю которому о Франке стало известно и в Голландии.

Я услышала, что вы уже смотрели фильм, который как раз таки документальный, черно-бёлый, был снят без звука. Во время чтения Франком лекции в известной школе философии. Это была школа для желающих, туда можно было записываться, разных профессий, разных возрастов. Она до сих пор существует и некоторые документальные карты, на которых видно как Франк читал лекции, к сожалению, кино немое, поэтому слов не разобрать. Мы уже думали о сурдопереводчике. Может быть кто-то из немецких сурдопереводчиков, чтобы смогли что-то по губам прочесть. Но, тем не менее, видно как он ходит, как он двигается и как садится. Франк предстаёт как живой, а не только как на портрете. Уже в движении, это очень ценные кадры. Удалось Александру Цыганкову из раздобыть. Мы думали что они находятся в Амерсфорте, из школы написали, что этих кадров нет, но, в конечно счете, они оказались в городском архиве Лейдена. Так что есть непосредственно материал, где Семён Людвигович говорит, обращается к нам, к слушателям со всеми нами. А сейчас, в этом году, готовится публикация письма Семёна Людвиговича к Татьяне Франк (оригинал тоже находится в архива отца Петра Скорера), отправленного из Амерсфорта. Это не единственное письмо, но оно ценно тем, что там Франк делится подробностями того, как выглядели лекции, как проходил учебный процесс. Выйдет отдельное письмо с комментариями и вступительной статьёй. Оно будет опубликовано в ближайшем номере журнала «Философические письма», так что скоро материал появится. К этому я еще вернусь, я просто пытаюсь найти некоторые материалы. Тем не менее, хотела бы дать такой общий обзор, касающийся нахождения, хранения документов, связанных с жизнью и творчеством Семёна Людвиговича Франка, поскольку его творчество, его документы, его письма, а также черновые записи, конспекты, на самом деле, можно сказать, находятся во всём мире. Но, может, не во всём географическом мире, но уж точно во всей Европе, они рассеяны по всей Европе. И, конечно, в США. Про российские архивы я не буду говорить. Среди них, и, вот, Дарья в том числе, которая занимается исследованием архивных документов, и, я знаю, в Саратове, конечно, и в Петербурге, и в Москве. Их очень много. И постоянно какие-то новые вещи открываются. Я хотела бы рассказать про зарубежные архивы. Самый известный фонд, именно фонт, то есть, это не просто какие-то разрозненные документы, а целая коллекция бумаг. Хранится в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке. Я был там три раза, и с каждым разом чувство огромной удовлетворённости и неудовлетворённости одновременно. Потому что, с одной стороны, конечно, материал огромнейший. Он уже фактически весь сфотографирован, потому что и Татьяна Резова, также как и Алексей Гапоненков. Я там, конечно, не была пионером и не считаю себя каким-то первооткрывателем вот в этой области, но специфика работы с архивными материалами такова, что принцип, который тут действует, - это принцип герменевтического круга. То есть, читая архивные документы, те же письма…особенно письма. И работая с материалом на конкретную тему, надо прочесть всё. И даже если кажется, к примеру сюжет «Франк в Голландии» и надо читать письма Франка к Беккеру, Эренфесту, вот к тем, с кем он мог переписываться или к друзьям голландским. На самом деле, это не так, потому что очень часто он в письме к совершенно другому человеку, никак не связанному с Голландией, делится какими-то деталями, касающиеся поездки, маршрута и так далее. То есть находки, мини-открытия, они делаются совершенно случайно. На полях какой-то другой темы. И, конечно, иметь и держать в голове весь огромнейший материал, всю эту переписку, это просто невозможно, то необходимо перечесть всё. Все письма, все документы и из Бахметьевского архива и из другого архива, потому что часто в них появляется деталь, которая при работе над другой темой казалось несущественной, вообще не было понятно, что это за человек, который Франком упоминается, что это за место, что это за город.

А в контексте становится понятным. Да, это он тогда ехал в Голландию, он у кого-то остановился. Это я сейчас немножко импровизирую, говоря. Не совсем точно, но пытаясь передать принцип. И когда уже заканчиваешь работу над сюжетом, надо опять и опять прочесть всё. Потому что во время работы появилась какая-то новая информация, которая изначально никак не принималась во внимание, то есть, совершенно маргинальный аспект, который не учитывался. А уже после завершения работы, когда уже статья или книга готовы, этот маргинальный сюжет, фамилия и так далее – он находит своё место. Это было неизвестно, а, оказывается, вот о чем он пишет. То есть работа с архивными материалами, она такова, что надо до работы над темой, над сюжетом, прочесть всё, а после окончания вернуться и опять перечитать всё. Появляются вещи, которые складываются как мозаика, как паззлы. Это вот сюда подошло. И создаётся полная картина. Конечно всё то, что мы знаем до сих пор о Франке, мы уже многое знаем, - это, всё равно, не полная картина. И вот когда мы ее полностью восстановим (наверное, после смерти встретимся лицом к лицу). Но, тем не менее, многое проясняется и вот такой маленький-маленький элементик играет совсем новыми красками и картина совершенно выглядит по-другому. То есть огромнейшая работа, и она не ведётся в одиночку. Поэтому о чем я рассказываю и буду рассказывать – это не результат какой-то моей работы. Конечно, я занимаюсь этим и так далее. Но эта работа ведётся в коллективе. Даже если я занимаюсь конкретным архивом, коллекцией, конкретным фондом, к которому, например, нет доступа у коллег, то мы перепроверяем, мы обмениваемся информацией, мы работаем сообща. Потому что это не так, что я сейчас вам расскажу, как я…оказывается, у другого коллеги, у другого франковеда, у него есть дополнительный материал на эту тему и так далее. То есть это соборная работа, это соборная деятельность. Даже если делать индивидуально, она делается в контексте и сообща. Поскольку только так можно воссоздать полную картину жизни и творчества. Это очень радостное что-то… не индивидуальный труд. Поэтому вот за все этими исследования, которые удалось мне или кому-то другому найти, стоят также плечи других исследователей. Мы уже используем наработки своих коллег, вносим что-то новое, потом уже наши наработки дальше разрабатываются, и только так можно воссоздать более-менее целостную не полную картину всей жизни и творчества, но хотя бы какого-то эпизода или аспекта.

Бахметьевский архив огромнейший. Но тут, к сожалению, я, наверное, не смогу показать как он выглядит. Он находится в Колумбийском университете, в библиотеке. Сам по себе архив как помещение – это несколько комнат, оно не такое уж большое. Один небольшой, я бы сказала, как эта комната, читальный зал. Но архив Франка, фонд Франка огромен. Это 19 боксов, 19 коробок. Первые 9 – это письма, рассортированные по алфавиту. Каждая коробка – это вот такой толщины бокс (показывает), в котором находятся бумаги. То есть заказываешь, и приносят вот такую толстую папочку. Вот такую толстенькую. Они более-менее разобраны, но там, конечно много ошибок, много неточностей. Один документ и его начало в одной коробке, а конец его – в совсем другой коробке. Сортировка была произведена, скорее всего, Татьяной Сергеевной, посколько отец Пётр Скорер в личной беседе рассказывал как его бабушка, уже задумываясь кому передать наследие огромнейшее и рукописи, и письма, которые писались Франку. И его личные письма, которые он писал к детям, куда-то передать…Велась переписка с Глебом Струве, который как раз рассказывал про бумаги Степуна, что они хранятся в Иллинойском университете. Вот были такие планы, чтобы туда передать. Но в конечном счете Глеб Струве посоветовал обратиться именно в Бахметьевский архив, поскольку тогда он только создавался. Он существовал, но он не был, конечно, разработан как сейчас. И они приобрели этот архив за небольшую сумму. Сейчас мы всегда благодарны Татьяне Сергеевне за то, что она передала все эти бумаги именно в Бахметьевский архив, поскольку они сохранены для исследования. Если бы его передали в другое место, куда-то в Европу. Про передачу в Советский Союз вопрос не стоял, хотя вот вдова Бердяева, как известно, часть бумаг передала в Советский Союз. Но благодаря этому, благодаря титаническому труду Татьяны Сергеевны, можно сказать каждый клочок бумаги после Франка сохранился. Не каждый, физический, но, правда, почти каждый. Потому что в этом архиве и рукописи, и те книги, которые были опубликованы. Это первая версия книг, надо которыми он работал. То есть сейчас, вот, ведётся исследовательская работа по прочтению и выверению первоисточников, первых вариантов книги, в частности «Свет во тьме» и «С нами Бог». Геннадий Аляев и Татьяна Резвых готовят к изданию подготовительные материалы, которые не вошли. Они очень ценны. Эволюция взглядов Франка во время работы над рукописью, какие причины повлияли на то, что его взгляды поменялись, что его личный опыт изменился.

Это и письма, и совершенно личные бумаги, как дневники, записные книжки и даже такие любопытные вещи как рецепт на очки. Я знаю, что они хранятся в доме Франка. Я еще их успела в своё время увидеть на столе Франка когда была у отца Петра Скорера. Про них конкретно отец Пётр говорил, что их хочет передать в дом Франка. То есть, даже рецепт на очки. Телеграммы, совершенно разного плана вещи. Татьяна Сергеевна…я поражаюсь ей, потому что я не знаю такого примера, я философов других меньше знаю именно в таком плане, но это, по-моему, совершенно беспрецедентный случай, когда она собирала всё, что было Франком записано. Даже просто записку или заметку, газетные вырезки, рецензии. Конечно, это даёт огромный материал, который изучается довольно длительное время. Гапоненков еще там, по-моему, в 2000-ом году публиковал непрочитанное, с учетом тех материалов. И паспорт Франка, его выписка из тюрьмы, когда он просидел на Лубянке 1922 году. Это огромнейший материал. И, казалось бы, столько времени прошло, столько этим исследователи занимаются. Всё должны опубликовать, изучить. Но поражаешься масштабу его творчества. Тут целый штаб работает франковедов, не только в России, но и в других странах. И, конечно, работа по расшифровке, по комментированию – это не так просто, это огромнейший труд. Само фотографирование представляет собой определенный труд, а их расшифровка, обработка, подготовка к печати – это огромнейший труд. Я бы сказала, больше, чем написание собственной своей статьи или книги. И как один человек мог столько написать…И ведь у него не было секретарей, что часто бывало. В одну сторону диктовал одно, в другую сторону диктовал второе, а сам писал третье. Про святого Августина говорят, что он написал столько, сколько человек не в состоянии прочесть. Но он это не писал физически, у него были секретари. А Франк всё это вручную писал. И сколько он написал, если я сейчас, например, получаю email «Ооо, какой труд!» и пишешь так кратко, сокращаешь, по делу. А он писал письма, с подробностями, с переживаниями. Не просто деловое письмо. Это же всё писалось вручную, я уже не говорю про такие крупные вещи, именно философские вещи. Поражаешься, конечно. Сейчас мне лично просто стыдно, как сократилась и ухудшилась культура письма, культура общения, без приветствия, без ничего. Только сразу по сути, смайлик вместо глубокого чувства. А они это всё писали, начиная с «Дорогой, имя отчество», заканчивая «сердечно Ваш, искренне Ваш». То есть это, конечно, для нас такой укор совести. И про глубину его философского творчества можно. Как эволюционировала его мысль, как он готовил конспекты. Франк сам про себя писал, что он никогда не читал лекции по бумажке. Он всегда читал по памяти. Он готовил конспекты, они сохранились, но далеко не все, они публикуются. Это такие заготовки, они такие пункты. Он не готовил полный текст лекций в виде статьи, которуюможно было бы опубликовать. Потому что он добавлял что-то от себя, он приспосабливался к слушателям. Для него очень важным был отзыв со стороны слушателей. Про него сохранилось много свидетельств его учеников слушателей, как о Франке именно как о лекторе, как о преподавателе. И все говорили что это не оратор, который имеет какие-то лозунги и так далее. Но это очень тёплый человек, который мог находить ключ именно к конкретному слушателю. Именно поэтому для него было очень важно, если он, например, читал лекции в Германии, будучи уже в миграции, в протестантских церквях...у него был цикл лекций, про это мы тоже готовим публикации. Это были простые крестьяне, простые немецкие крестьяне из глубинки. Франк доходчиво излагал такие главные аспекты русской интеллектуальной истории, литературы, философии...приходится читать для крестьян. Конечно это неподготовленная публика, но он умел с ней устанавливать связь. Да, если он читал для подготовленных студентов это, конечно, уровень был совсем другой и видно...видно как они фактически те же Очень часто, но в разное время в разных разные аудитории он обращался по-разному. И это тоже позволяет увидеть некоторые детали, которые например в каком-то другом документе раскрываются. Причём очень часто в конспектах потом рукой Франка были записаны реплики и напишет, что вот фамилия и о чём он спрашивал. Это позволяет узнать кто присуствовал, какие вопросы интересовали, что для людей того времени, в конкретной ситуации, среде важно. То есть это позволяет более целостно прочесть и творчество Франка, и в целом рецепцию восприятия его творчества. Бахметьевский архив, конечно, наиболее изученный, он хорошо описан.

Справку об адресатах письма Франка составляла сама Татьяна Сергеевна, часто консультируясь и с Глебом Струве. И с другими, потому что в других письмах к разным лицам она интересовалась о Карсавине, известно ли что-то. Поскольку после его ареста связь, фактически, прервалась. Что известно о каком-то другом авторе и так далее. То есть такую предварительную справку подготовила Татьяна Сергеевна, но не все бумаги она отдала в Бахметьевский архив. Каков был ключ - мы не знаем. Часть бумаг она передала Солженицыну, далее они были переданы в дом Русского Зарубежья. Тоже достаточно богатый. Не такой, конечно как Бахметьевский, но богатый. Очень часто бывает, к примеру, письмо 39-года хранится в Бахметьевском, а следующее - в дом Русского Зарубежье. То туда, то туда. То есть с ними надо работать вместе, не отдельно. Это часто одни и те же документы. Очень часто письма Татьяны Сергеевны к Марианне Сувчинской, которые я опубликовала в одной из этих книг, которая в этому году вышла. 8 писем хранятся в Бахметьевском, 9-ое - в доме Русского Зарубежья. Почему так разделились - непонятно. Но надо с ними работать именно совместно. А часть писем осталась у них в семье, у отца Петра Скорера, который живет к Эксетере, служит там уже православным священником. В прошлом году у него было рукоположение. До этого он долгое время был диаконом православной церкви. У него тоже есть папка, она не такая обьёмная как у других архивов. Это личный архив Франка. Мне посчастливилось там побывать, по приглашению отца Петра в прошлом году и сфотографировать. Правда, я не уверена, все ли я сфотографировала, так как отец Пётр сам не знал, все ли это письма. Во всяком случае, большую часть мне удалось сфотографировать. Большая часть - это военные письма, письма детям. В то время проживали они проживали в Англии. Это письма не только личного характера, но и частично делового. По поводу вопроса издательства... в тот момент он работает над двумя книгами, еще его другие проекты. Это "Свет во тьме" и "С нами Бог". И вот он делится о чем он думает, о чем переживает. Параллельно с этими письмами из Бахметьевского архива можно установить когда он начала работу над теми книгами чуть ли не по датам. То есть, это тоже очень важный документ. Ну, и конечно, фотографии. Потому что альбом Франка. Сейчас я попытаюсь быстренько найти. Здесь [в доме Франка], много фотографий, конечно. С этого же альбома, но, наверное, стоит показать, если мне удастся быстро. То есть как выглядит его альбом, именно альбом. В котором много фотографий, до сих пор еще не опубликованных. Отец Пётр Скорер их также сканирует. И время от времени появляются новые фотографии. Вот, например, когда мы готовили книжку о голландском периоде Франка как раз я обнаружила в том альбоме обнаружила фотографии с поездки в Голландии. Фотографии подписаны Татьяной Сергеевной. Но непонятно где, откуда эти фотографии. А вот во время работы с текстом становится понятно «Ааа, так это же та самая школа, это же его слушатели». Потом оказывается, что фотографии – это фактически кадры с того документального фильма, про который я говорила. То есть, всё становится на свои места. Это очень ценно. И в этом году выйдет у меня еще книга на польском языке. Это не оригинальная книга, а скорее публикации статей в Польше о Франке, но переработанная, довольно серьёзно переработанная. С учетом всех тех архивных материалов, которые за последние годы мне удалось обнаружить в разных архивах. И там буду также иллюстрации, вот например такая афиша лекции Франка «Наука о чудесах», которую он прочел в Белграде. По приглашению Петра Струве. Афиша небольшая, но видно, что «суббота, 26 апреля 1930 года, 36 аудитория университета, лекция профессора Франка». То есть очень ценно с исторической точки зрения, и точно также с точки зрения философской биографии Франка. То есть известна именно дата когда он читал эту лекцию. Так было известно, что он лекцию читал. И вот, например, про эту тему не было известно, что он эту тему разрабатывал, читал в Белграде. И она также будет в качестве иллюстрации книги… То есть еще много материала, неизвестных снимков. Также работа над рукописью и работа над биография позволяла более целостно указать его творчество. Не только его, но и всей его семьи. И вот хочу показать еще одну фотографию, наверное отец Пётр вам показывал, но, тем не менее. Это письменный стол Семёна Франка в Эксетере. Вот это лампа Бердяева, он подарил ее Франку. То есть, фактически, за столом встречаются два философа: Франк и Бердяев. А вот тут вот видно «Семён Франк» написано. Это и есть его знаменитый семейный альбом, в котором собраны снимки, которые здесь предоставлены. Шляпа Франка и так далее. То есть его рабочее место. Часть материалов хранится в Мюнхене, у Сюзанны Франк – второй жены Василия, сына Франка. Она более личного характера, письма, другие заметки. Именно вот так вот сообща, можно совместно реконструировать и изучить творчество Франка.

Возвращаясь к Бахметьевскому архиву, можно сказать, что не только в фонде Франка содержатся документы, связанные с Семёном Людвиговичем. Поскольку с архивной работой принцип таков: изучая какого-то философа надо обратиться к адресатам, потому что у того, с кем он переписывался, возможно, сохранились письма Франка. В Бахметьевском архиве есть письма Виктору и его другим детям. Но, в принципе, это письма, которые писали Франку. А вот в других фондах содержатся именно письма Франка. И вот, в частности, в фонде Федотова есть некоторая часть. И есть материалы из фонда Фёдорова (письма во время, когда Франк был директором Русского научного института). Он просил стипендию для своего ученика, а Фёдоров заведовал фондом помощи студентов. Зачитаю кусочек письма Натальи 1940-го года…даже не зачитаю, здесь очень мелко. Но суть письма сводится к тому, что Франк пишет Наталье о возможном конце большевизма в России. Известно, что вторая мировая война воспринималась как возможность упадка коммунистического режима, это были надежды, которые быстро прошли. Франк пишет, что пригодятся строительные специальности для восстановления России. В 1940-ом году Виктору он пишет: « Обновится Россия путями еще нам невиданными…». Ну, фактически, какое-то пророчество. А уже 1941 год – его настроение меняется. «Война затягивается, конца ей не видно, но роптать нельзя».

И вот письмо, когда уже переехал в Англию в 1945 году. Я здесь не вижу даты, может даже оно не датировано. Тем не менее, оно такое…такое письмо. «Эти 5 лет я провёл у английского радио. И если даже и не научился говорить, но научился хорошо понимать. И всегда с великим удовлетворением слушаю Черчилля в оригинале, поэтому даже понимание мной английских слов и оборотов очень увеличилось». Вот такое вот сообщение. Некоторое время назад мы с Александром Цыганковым подготовили публикацию писем переписки Франка с Эйнштейном. Это, наверное, известный сюжет. Я тут не буду его так его оговаривать. Расскажу только предысторию как же попали…каким образом эта переписка завязалась на научной почве. Даже не столько на научной, сколько на организаторской, можно сказать административной почве. Франк был директором Русского научного института, искал помощи у Эйнштейна, говоря нашим языком – возможного спонсора. Потом была переписка по поводу отношения Эйнштейна к большевизму, чем он увлекался и Франк охлаждал его пыл. А сами письма Эйнштейна к Франку имели огромную ценность, в том числе и финансовую. Струве в письме к Татьяне Франк предлагал продать письма с аукциона. И удалось мне найти каталог этого же аукциона, в котором есть такая заметка, что при описи этих писем…интересная серия девяти напечатанных по-немецки писем профессору Франку. В фонде Хайлера в библиотеке Марбургского университе также хранятся письма Франка к известному богослову Фридриху Хайлеру, которого мы тоже частично исследовали. И вообще, что касается Германии, многие материалы исследованы и есть подозрения пока такие зацепки где могут быть еще письма Франка. В частности, мы недавно опубликовали, даже еще, по-моему не опубликовали, письмо Франка к сестре Фридриха Ницше. Франк читал доклад в доме Ницше и в архиве Ницше это письмо, где оговариваются условия его приезда, на какую тему будет читать лекцию…о связи Ницше с русской культурой. Вот такое тоже письмо сохранилось. И есть подозрения, конечно, что аналогичных и больших фондов крупных философов, где могут быть письма Франка, и каких-то совершенно маргинальных, но очень ценных с точки зрения источниковедения, фонды надо еще исследовать.

К сожалению, не все фонды и архивы описаны. Если есть тщательная опись, то найти эти письма легко, даже по интернету. Это просто надо глубоко искать, не так сразу в поисковик. Надо поставить гипотезу…классическая работа ведётся как и в других естественных науках: ставится гипотеза, тестируется, и потом либо отбрасывается, либо доказывается. Если доказывается, нужно заказывать уже материалы. Cтавится гипотеза: возможно, Франк мог переписываться с этим и с этим. Если да, то надо отправить, проверить его фонд, изучить его фонд. Если в описи есть имя Франка – отлично, если нет, то надо писать в архив для проверки. Чаще всего западные архивы охотно откликаются на такие просьбы. В 95%, если им написать, особенно, если на их языке, они очень охото сами ищут. Они ведь тоже заинтересованы, архивы тоже ведут исследовательскую работу. Специфика американских архивов такова, что даже если не описаны, они все открыты. То есть, если там даже просто лежат коробки, в них неизвестно что, то можно туда приехать и в этих коробках копаться и искать. Там принцип свободной науки, они даже приветствуют, что к ним приезжают исследователи, которые помогут им рассортировать. Вот приезжает кто-то и помогает им установить личность, говорит что это тот и тот. Для них это плюс. В отличие от российских, где пока работники рассортируют, опишут. Ну вот в Америке с этим проще.

Еще хотелось бы про два таких крупных или даже про три фонда рассказать. Фонд Степуна в Йельском университете, куда в своё время Татьяна Сергеевна хотела отправить письма Франка. Там была конкуренция – либо Йельский, либо Бахметьевский. В конечном счете, Бахметьевский. И Иейльский университет приобрёл, купил бумаги Степуна. И поскольку Франк переписывался со Степуном, то эти письма там и хранятся. Они опубликованы Владимиром Михайловичем Кантором, это не какая-то архивная находка. Единственное, что для дома Франка будет интересно: там кроме писем Франка есть и письма Татьяны Сергеевны, которые опубликованы Владимир Кантором. И я эти письма все заказала, поэтому работа при какой-либо теме о Франке, стараюсь учитывать эти письма Степуну, фактически, написанные посмертно, там в 50-60е годы. Казалось бы, они особой такой философской ценности уже не представляют. На самом деле нет, потому что бывает, что Татьяна делится своими воспоминаниями. «Вот, помню, что Семён дружил с кем-то…». И потом оказывается, что «а, это тот самый, про которого было неизвестно». Опять, для создания целостной картины это имеет ценность. Конечно, воспоминания – это не то же самое, что и документ. Известно очень много, и в том числе воспоминания Татьяны Сергеевны и других. Когда уже некоторые факты искажены, даты искажены, страны искажены и так далее. Память человеческая - она ошибочная. Но важно, что этот аспект присутствует. Но архив Гуверовского института, в нем мне посчастливилось быть. Это огромнейший архив. Намного больше Бахметьевского. Поскольку он специализируется именно на войне, революции и мире, он был создан после первой мировой войны. И там, конечно, собраны документы, касающиеся не только российской истории, но и мировой. Фонда Франка, понятно, там нет. Но есть фонд Петра и Глеба Струве. И вот есть у нас идея совместно с Алексеем Гапоненковым и Александром Цыганковым опубликовать переписку Франка со Струве. Частично эти письма публиковались. Таких публикаций даже есть несколько. Но есть еще целая коллекция писем Франка к Струве и Струве к Франку, которые не обнародованы. Интереснейшие письма, я бы даже сказала, что письма Франка к Глебу во многих отношениях не менее интересны, чем к Петру. Поскольку в них он делится своими философскими планами, философскими размышлениями. И одни и вторые надо обязательно публиковать. Это большое белое пятно, может не совсем белое, но пробел в философской биографии Франка. Нужно просто найти финансирование. Потому что письма сфотографированы, надо просто найти заинтересованного издателя и начать уже работы. Я знаю, что Алексей Гапоненков все письма уже расшифровал, касающиеся…к Петру Струве. И вот проект в стадии, такой, довольно продвинутой, но он еще ждет своего часа, когда он будет обнародован для широкой публики. И, опять же, есть письма Татьяны Франк к Глебу Струве. Я также все эти письма отсканировала, их очень много. Это письма, начиная с 30-го года, заканчивая 79-ым годом. Это 49 лет переписки. Это огромнейший материал. И там очень много воспоминаний. Татьяна спрашивает совета Глеба по поводу издания, где, в каком издательстве опубликовать работы. Много личных моментов. Очень интересно.

В Гуверовском институте есть также фонд Григория Трубецкого. Там тоже есть письма Франка. Хотя они как раз опубликованы, но если вдруг кого интересуют оригиналы, именно рукописи, они находятся в свободном доступе. Многое выложили в открытый доступ и, в частности, фонд Григория Трубецкого по согласию наследию доступен. Нужно просто зайди на сайт и можно увидеть как выглядят эти рукописи. В Иллинойском университете есть Восточно-европейский центр. Там я обнаружила, исследуя интернет-источники два документа, связанные с Франком. Мне прислали только один документ, это интервью, которое у Франка взял Поль Андерсон – секретарь YMCA. Секретарь, который отвечал за восточную Европу. И в 22-ом году, вскоре после миграции Франка в Германию, он взял у него интервью. Я публиковала ее вместе с Цыганковым в книжке по немецкому творчеству Франка, которая вышла в прошлом году. В описи архива есть информация, что есть краткая библиографическая информация о Франке. Но, к сожалению, в университете они мне ответили, что она недоступна, что она где-то затерялась. Если они ее найдут, то они напишу, но вот прошло уже 2 года и они ее не нашли. Это бывает, конечно, архивные документы теряются. Особенно, если их не исследовать. Что касается таких вот более известных фондов.

А сейчас кратко хочу рассказать о последнем исследовании архивного наследия Франка. Это архив Всемирного совета церквей в Женеве. Была поставлена гипотеза, поскольку совет помогал Франку во время Второй Мировой Войны. В 39-ом году Франк получил известия, что ему назначена стипендия. Которая сначала была до 1942 года, потом она была продлена до 1945 года включительно. То есть, практически всю Вторую мировую войну Франк получал стипендию. Но стипендия давалась не безвозмездно, это не была поощрительная стипендия. Она давалась…это был грант. Даже в английских текстах именно это слово звучит, именно «grant». На научную деятельность. Всемирный совет церквей организовал так называемый исследовательский отдел. И предполагалось найти четырёх ученых, немцев, которые бы разрабатывали темы экуменического характера. Эта стипендия помогла бы переехать в другие страны, где они могли бы беспрепятственно вести свою исследовательскую работу. История, на самом деле, долгая. Я её не буду подробно излагать. Джордж Белл – эпископ чичестерский, рекомендовал Франка как одного из стипендиат. Таким образом, русский философ попал в число немецких ученых. Четвертый ученый… там была кандидатура именно немецкого философа. Но, хотела сказать, что остаётся загадкой, хотят здесь сам Джордж Белл приоткрывает тайну. Он настаивает, что Франк долгое время живет в Германии, известен в немецких кругах. Он еврей, а также задача в том числе того фонда – помощь не арийцам. Джордж Белл рекомендовал именно кандидатуру Франка в качестве тех исследователей, которые бы могли делать определенную научную работу для исследователей.