Александр Скворцов. Портрет А.С. Пушкина. 1936. © СГХМ имени А.Н. Радищева

Очередная пушкинская дата прошла в России тихо, а в Саратове и вовсе незаметно. В 2020 году на официальном портале местного правительства имя Пушкина в преддверии праздника упоминалось всего дважды. 6 июня музей Федина провел в соцсетях поэтический флешмоб среди учеников саратовских школ, а на YouTube-канале филармонии выложили прошлогодний концерт театра хоровой музыки «Сказка о рыбаке и рыбке». Итог светлой дате подвел некий сервис аудиокниг, в спаме от которого было сказано, что «если сравнить все самые популярные произведения в категории «Поэзия», то «Евгений Онегин» находится на третьем месте. Опережают его только «Божественная комедия» Данте Алигьери и «Фотосинтез» Веры Полозковой». Тем не менее, есть повод вспомнить, когда началось внедрение в массовое сознание имени Пушкина, и чем оно закончилось для непосредственных исполнителей.

Валентин Юстицкий. Пушкин и царь. 1937. © СГХМ имени А.Н. Радищева

16 декабря 1935 года в СССР был учрежден Всесоюзный Пушкинский комитет, который должен был организовать всенародную любовь к Пушкину через все доступные виды агитации и пропаганды. Руководить органом назначили Максима Горького, и во всех крупных городах страны были сформированы местные комитеты по подготовке празднования 100-летия гибели поэта.

К концу 1936 года саратовский краевой (с 5 декабря – областной) пушкинский комитет уже разработал план проведения торжественных мероприятий и просчитал смету расходов. Для этого комитету, помимо прочего, понадобился даже собственный секретарь на постоянной основе. Тогда же, скорее всего в Москве, а не в Саратове, были придуманы привычные сегодняшним школьникам темы сочинений: «Пушкин и наша современность», «Пушкин и декабристы», «Путь Пушкина от романтизма к реализму», «Пушкин-критик», «Пушкин и фольклор» и, наконец, «Пушкин – создатель русского литературного языка».

Валентин Юстицкий. Пушкин на прогулке. 1937. © СГХМ имени А.Н. Радищева

С начала 1937 года начались «пушкинские» постановки не только в ведущих, но и в колхозных театрах Саратовской области, общедоступные концерты в консерватории и рабочих клубах, концерты для партийного и комсомольского актива, выставки, утренники, костюмированные вечера и детские маскарады. Саратовское кооперативное товарищество «Художник» изготавливало портреты, барельефы, а также «окрашенные под бронзу, чугун и слоновую кость» бюсты Пушкина. На радио шли постановки к юбилею, местное издательство выпускало книги и брошюры, включая запрещенный впоследствии и изъятый из библиотек сборник статей «Пушкин 1837–1937».

Дело приобрело необычайный размах. Театральный комбинат Саратова наладил усиленную торговлю «пушкинской» бутафорией, одних париков с бакенбардами одновременно сдавалось в прокат сто штук.

Сложно поверить, но дошло до антифашистских плакатов пушкинской тематики! Рисовал их штатный работник газеты «Коммунист», бывший пленный австро-венгерской армии, осевший в Саратове карикатурист Франц Весели.

В результате сталинская пушкиниана затмила 20-летие Октябрьской революции. И этому невероятному событию есть разумное объяснение.

В Саратове состав комитета по проведению юбилея Пушкина утверждался на заседании бюро Краевого комитета партии. 22 апреля 1936 года документ был отослан в Центральный комитет ВКП(б) и носил гриф «Строго секретно». Председателем пушкинского комитета назначили Михаила Каравая – зампреда крайисполкома. Членами комитета были: второй секретарь крайкома Николай Барышев, первый зампред крайисполкома Александр Гринштейн, заведующий отделом крайкома Вульф Симонович, командир 12 стрелкового корпуса Михаил Ефремов и его помощник Даниель Плау, второй секретарь горкома Павел Липендин, редактор газеты «Коммунист» Владимир Касперский, академик Георгий Мейстер, секретарь Союза писателей Иосиф Кассиль, директор СГУ Гавриил Хворостин, профессора СГУ Павел Рыков, Сергей Миротворцев, Борис Можаровский, директор Пединститута Иван Лебедев, работники отдела школ и науки крайкома Владимир Смирнов и Иван Приходько, член Всесоюзной ассоциации работников науки и техники для содействия социалистическому строительству (ВАРНИТСО) Рабинович, директор драматического театра им. Карла Маркса Александр Костин, директор театра оперы и балета им. Чернышевского Макс Ганелин, внучка писателя Нина Чернышевская, некие Касаткин и Фин.

Дата гибели Пушкина отмечалась 10 февраля 1937 года, а в апреле был арестован Рыков и Юстицкий, в мае – Касперский, в июне – Липендин и Гринштейн, в июле – Каравай и Барышев, в августе – Хворостин, Лебедев, Кассиль и Мейстер. При этом Смирнова «изъяли» еще в октябре 1936 года, а в начале 1938 года дошла очередь до Костина, Плау и Весели.

Примерно такой же расклад был во всех руководящих структурах и творческих объединениях Саратова. То есть к октябрю 1937 года, когда по всем понятиям нужно было с размахом отметить юбилей советской власти, праздник попросту некому было готовить.

К юбилею любимого поэта на Саратовской бумажной фабрике, как и везде в СССР, были напечатали школьные тетради обновленного «пушкинского» дизайна. Тиражом полтора миллиона экземпляров в Поволжье разошлась «Песнь о Вещем Олеге» с репродукцией картины Васнецова. Обложка была утверждена в Москве и ни у кого не вызывала вопросов. До тех пор, пока 19 декабря 1937 года не попала в руки к секретарю Куйбышевского обкома ВКП(б) Павлу Постышеву. Который немедленно донес Сталину и начальнику НКВД Ежову:

«Посылаю Вам четыре образца обложек ученических тетрадок… На первом образце, где воспроизведена репродукция с картины художника Васнецова, на сабле Олега кверху вниз расположены первые четыре буквы слова «долой», пятая буква «И» расположена на конце плаща направо от сабли. На ногах Олега помещены буквы ВКП – на правой ноге «В» и «П», на левой «К». В общем, получается контрреволюционный лозунг – «Долой ВКП».

Эту паранойю на полном серьезе приняло руководство страны, печать тетрадок объявили диверсией против советской власти, а тетради стали изымать и уничтожать.

О столетнем юбилее 1937 года в Саратове сегодня напоминает лишь улица Пушкина и заброшенное здание бывшей школы №3, в котором минувшей зимой провалилась крыша.

Александр Скворцов. Портрет Пушкина-лицеиста. 1936. © СГХМ имени А.Н. Радищева

Еще остался бесхитростный «Памятник» поэта Николая Королькова из альманаха «Литературный Саратов», тираж которого был уничтожен в том же году, что и напечатан, в 1937-м.

Я помню памятник,
Он в памяти моей
Овеян рифмами,
Бессмертием и ласками.
Резвились дети
На бульваре, как ручей,
Дремали матери
Над детскими колясками.

И, помню, солнце
Майское в зенит
Всходило яркое
Над бронзой пьедестала.
Как я любил
Раздумывать бывало
У памятника
В солнечные дни! 

Среди колясок,
Платьиц и игрушек
И вечно строгих,
Беспокойных нянь,
Казалось, бронзовый
Величественный Пушкин
Смотрел с укором,
Как учитель, на меня.

Тверской бульвар
Со всех концов терзали
Звонки и грохот
Шумных мостовых,
А он смотрел, –
И бронза оживала
В его стихах
Бессмертных и простых.

И няня дряхлая,
Подруга грустных дней,
Рядком вставала,
Утешая сказками.
А рядом дети
Копошились, как ручей,
Дремали матери
Над детскими колясками.

И вот стихам –
Раздолье и простор,
В рассказах няни
Столько жизни, смеха!..
Забыв в метро
Военные доспехи,
Ко мне подходит
Дядька Черномор.

За ним бредет
Хвастливый Чародей
С огромной бородой,
Зеленый и горбатый...
И все, что знал я
Наизусть когда-то,
Всплывало снова
В памяти моей...

О сколько раз
Над бронзою твоей
Я сам себе
Говаривал бывало:
В своих стихах
Похож я на детей,
Играющих в песке
У пьедестала.

Коллаж из программы вечера, посвященного столетию со дня смерти Пушкина, в Саратовском театре оперы и балета, 10 февраля 1937 г.